5 октября 2018, 14:40. Брянская область.
Авторский материал об оперуполномоченном Управления уголовного розыска УМВД России по Брянской области майоре полиции Д. Ермакове.
Мало кто знает, что герою моей публикации в его профессиональном пути выпал уникальный случай. Точнее, случаи. Он трижды (!) в составе Миротворческого полицейского контингента Организации Объединенных наций выполнял задачи по поддержанию мира и правопорядка в различных уголках планеты. А начиналось все так…
Выпускник Брянского городского лицея № 1, Дмитрий решил связать свою жизнь с органами правопорядка и в 1993 году поступил в Брянскую специальную среднюю школу милиции. Первая его специальность в органах внутренних дел – участковый инспектор Советского РОВД города Брянска – стала своего рода «курсом молодого бойца» для вновь прибывшего в милицию сотрудника, научила его азам и специфике службы, отточила навыки общения с людьми. Вскоре способному юноше предложили должность старшего участкового инспектора в городском Управлении внутренних дел. Именно в этой должности он отправится служить в свою первую миротворческую миссию в другую страну. Впрочем, давайте дадим слово нашему герою.
Глава 1. Босния и Герцеговина
– Так сложилось, что в нашей семье до меня все были людьми мирных профессий. Отец Александр Михайлович – инженер, мама Елена Николаевна – госслужащая. Правда, существует семейная легенда, по которой мой предок – прапрадед по отцовской линии – якобы был выходцем из казаков, отсюда и фамилия (улыбается).
У меня с юности было стремление служить в органах правопорядка, поэтому, учась в лицее в юридическом классе, я уделял особое внимание гуманитарным дисциплинам, а еще – на углубленном уровне изучал английский язык. О данном факте, конечно, были хорошо осведомлены сотрудники отдела кадров городского УВД, поэтому, когда к ним поступил запрос о наборе сотрудников милиции с обязательным знанием английского языка в состав миротворческой миссии ООН, они в первую очередь обратились с этим предложением ко мне.
Пройдя соответствующее оформление, я в числе других претендентов отправился в Москву, где нас подвергли суровой процедуре испытаний. Только английский язык мы сдавали в три этапа: письменное тестирование по вопросам, написание на английском языке рапорта с деталями из прослушанной аудиозаписи о совершении какого-либо правонарушения (за каждую подробность добавлялся один балл) и собеседование с действующим миротворцем, уже отслужившим в миссии. Причем миротворец мог быть как англичанином – носителем языка, так и французом, бангладешцем, немцем. Далее предстояло сдать экзамены по вождению автомобиля, в том числе экстремальному, стрельбе из пистолета, а также пройти индивидуальное и очень строгое собеседование с профессиональным психологом, который, казалось, видит людей насквозь, и полный комплекс обследования у медицинских работников.
После сдачи испытаний претенденты разъезжались по регионам и ждали решения мандатной комиссии при Главном управлении кадров МВД, причем ожидание вызова могло растянуться от шести месяцев до одного года. Наконец в отношении меня в УВД города Брянска поступил вызов на откомандирование, и после общего сбора в Москве меня распределили в состав миротворческой миссии ООН в Боснию и Герцеговину. Там я служил с апреля 2001 по декабрь 2002 года.
Самолетами нас, миротворцев, перебросили в Сараево. Первую неделю пребывания мы проходили вводный курс, занимались присвоением идентификационных номеров, оформлением документов и адаптацией в целом к местным особенностям. Затем нас распределили по местности. Поначалу я попал в населенный пункт Модрича.
И начались трудовые будни. Сотрудники миротворческой миссии работали в тесном взаимодействии с местными полицейскими. Проводились совместные обучающие занятия, семинары по обмену опытом. Кроме того, я с другими международными полицейскими вел линию транспортного контроля. В наши функции входили не только выезды на места совершения ДТП и отслеживание транспортных потоков, но и раскрытие преступлений общекриминальной направленности.
Через несколько месяцев меня перевели в региональный штаб в город Добой, где кроме вышеперечисленных задач мы пресекали «trafficking», то есть занимались розыском русских, украинских, молдавских и румынских граждан, которые оказались в роли бесправных нелегалов на территории Боснии и Герцеговины, и их последующей переправкой на родину, а также сопровождением уголовных дел, возбужденных в отношении лиц, вовлекавших потерпевших в противозаконную деятельность (как правило, владельцев ночных клубов).
Нужно сказать, что в тот период времени на территории этого балканского региона уже было относительно спокойно. Полиция была хорошо структурирована и отличалась от нашей в сторону европеизации. Главной отличительной чертой было то, что функции следствия исполняли сотрудники прокуратуры. Отношение к русским было очень дружелюбным – как-никак братья-славяне, местные полисмены даже называли нас «братушками». Да и сербский язык очень похож на русский. Уже через шесть месяцев я свободно разговаривал на сербском языке как с сослуживцами, так и с местными жителями.
В бытовом отношении также особых проблем не было. Я делил с некоторыми своими соотечественниками съемное жилье – обычную квартиру многоэтажного дома, еду готовили сами. Тушенка, крупы, макароны – стандартный набор холостяков (улыбается).
Климат на Балканах очень похож на климат Центральной России, даже немного мягче. Зимой температура не опускается ниже 15 градусов. Мне было удобно в нашей серой милицейской форме одежды, правда, вместо привычной фуражки каждому сотруднику миссии выдавался синий берет с эмблемой
Организации Объединенных Наций.
Национальный состав миссии также был разношерстный – русские, немцы, норвежцы, французы, итальянцы, испанцы, пакистанцы, поляки, болгары, филиппинцы, американцы, венгры и представители других стран.
После каждой недели непрерывной службы полагался один выходной, итого за месяц набегало пять «отгулов». Как правило, за полгода их накапливалось достаточно для небольшого отпуска, в течение которого можно было побывать на родине.
Так я прослужил в миссии до самого ее закрытия. В декабре 2002 года ее передали Евросоюзу, а я вернулся в Россию, где продолжил службу в милиции.
Глава 2. Либерия
Спустя пару лет после моей первой командировки в отдел кадров городского управления вновь поступил запрос о наборе в миротворческие миссии, причем предпочтение предлагалось дать сотрудникам, уже имеющим за плечами подобный опыт. Вновь пришлось пройти строжайшую процедуру испытательных экзаменов на базе МВД России – скидок не делалось даже миротворцам со стажем.
Мандатная комиссия при Управлении кадров МВД распределила меня и некоторых моих соотечественников служить в Либерию – страну, о которой хочется предварительно сказать несколько слов.
Либерия – государство в Западной Африке, название переводится как «Земля свободы» или «Свободная земля», оно было основано как независимое государство свободнорожденными и отпущенными на свободу афроамериканцами на рубеже XVIII–XIX веков. Наша миссия располагалась в столице Либерии – городе Монровия, названном так в честь действовавшего в то время президента США Джеймса Монро. Понятно, что у местного населения американцы были «в тренде», да и среди сотрудников миссии также было много граждан США.
До 2004 года миротворческих миссий в Либерии не было. Поскольку мы были первыми представителями российских органов охраны правопорядка в этой стране, нас ожидал очень серьезный инструктаж со стороны руководства Главного управления кадров.
Путь наш в эту страну был непрост. Миротворцы выдержали два самолетных и два вертолетных перелета, прежде чем ступили на африканскую землю.
Либерия находится на побережье Атлантического океана, практически у экватора, что обусловливает особенности ее климата. Он экваториальный, жаркий, с мая по октябрь идут тропические дожди. Очень большая влажность, вещи после стирки практически не сохнут. Ночи очень ранние, резкие и темные.
Основные задачи нашего миротворческого контингента были практически такие же, как во время моей службы в Боснии. Кроме того, мы были призваны проводить наборы кандидатов в местную полицию и обучать как новобранцев, так и действующих сотрудников. Теперь уже я выступал в роли экзаменующего и проводящего тестирования сотрудника.
Наибольшие затруднения у кандидатов вызывал экзамен по письменному языку – написание сочинений. Их грамотность оставляла желать лучшего, это притом, что английский – их государственный язык. Даже когда в собеседованиях принимали участие миротворцы – носители языка (американцы, англичане, индусы), то и им порой с трудом удавалось понимать кандидатов. Иногда требовались переводчики с местного английского на «английский» английский (улыбается).
В рамках поиска кандидатов и обучения пополнения приходилось осуществлять вертолетные вылеты в разные уголки страны. Всего за срок командировки (с марта 2004 по март 2005 года) мне довелось участвовать более чем в 50 таких вылетах с проведением тренингов и приемом экзаменов у кандидатов в полисмены.
Благодаря этим командировкам удалось лучше узнать колорит периферийных местностей. Например, несмотря на статус столицы, в Монровии не было электричества, у нас на съемном жилье постоянно гудел дизельный генератор, а когда он останавливал свою работу, то прекращалась и подача воды и электроэнергии – приходилось зажигать свечи и фонари. Но все же мы жили в столичном городе, где была какая-никакая инфраструктура, дух современной цивилизации, пятиэтажные дома, в то время как на окраинах царила жуткая бедность. Люди жили в хижинах и питались практически подножным кормом. Почти всегда наши визиты сопровождала стайка босоногих и полуголодных детейишек.
Да и в целом быт и местная кухня разительно отличались от балканских. Например, любимым «коньком» местных жителей была сушеная рыба (похожая на нашу таранку, но высушенная без соли), которую они заготавливали впрок в огромных количествах, а потом добавляли практически во все блюда. Нашу картошку им заменял крахмальный овощ – касава. А местные детейишки торговали на улицах города охлажденной водой, залитой в пакеты, замороженной до состояния льда и уложенной брикетами в обыкновенные тачки – наподобие наших огородных.
В Либерии отгулы мы старались не накапливать, дорога домой занимала целую кучу времени, поэтому за всю мою годовую командировку удалось дома побывать лишь единожды.
Случались и потери среди личного состава миссии. Например, один из наших коллег – поляк по национальности – скончался, заразившись малярией и не получив вовремя квалифицированной медицинской помощи…
Но, несмотря на непривычный климат и не свойственный нам уклад жизни, год, проведенный в Либерии, пролетел быстро, и в марте 2005-го я уже возвратился домой.
Глава 3. Судан
Третья командировка в составе миссии ООН в Республику Судан случилась в период с января 2007 по декабрь 2008 года. Распределению туда также предшествовала процедура экзаменов в МВД России. Каждый раз я экзаменовался, сдавая все этапы, что называется, «по полной», без малейших скидок за мои прошлые заслуги.
Республика Судан – государство в Восточной Африке. Это арабская страна, где законы шариата, пожалуй, в приоритете в сравнении с провозглашенными нормами права. Так, по местным строгим обычаям, парню и девушке, состоящим в отношениях, категорически запрещено даже просто вместе пройти по улице, взявшись за руки. А недалеко от нашего дома, который мы делили с миротворцами из Ганы, располагалась мечеть, с минарета которой мулла несколько раз днем и ночью призывал творить намазы. Я потом еще долго по привычке просыпался ночами через каждые два часа, думая, что меня разбудил голос с минарета.
Запомнился случай, который произошел буквально в первые дни моего пребывания в Судане. При посещении дома одного из местных жителей мне и напарнику-иорданцу предложили по стакану жидкости, цветом напоминающей слабозаваренный чай. Напарник незаметным для всех жестом предупредил, чтобы я не пил. Как выяснилось впоследствии, это была сырая вода из реки Нил, и хотя местные жители считают ее полезной и готовят на ней пищу, неподготовленным людям все-таки лучше не рисковать.
Дамазинский регион (центр – город Эд-Дамазин), где я нес службу, граничит с Эфиопией. Это Северный Судан, который более цивилизован в сравнении с Южным Суданом, куда также попали несколько наших миротворцев. Им повезло меньше, чем нам, поскольку жить пришлось в туклах – глиняных мазанках с соломенной крышей – и с полным «комплектом» местных насекомых в придачу. К слову сказать, мы приложили все усилия, чтобы их перевели к нам, на Север.
Изначально конфликт между Северным и Южным Суданом возник на религиозной почве. На территории Северного Судана расположены основные запасы нефти, чем и вызвано его экономически стабильное положение. Население проповедует преимущественно ислам, официальный язык – арабский.
Южный Судан заселен христианами и более беден экономически.
Между жителями Северного и Южного Судана периодически вспыхивают конфликты на религиозной, географической и экономической почве.
Вот в такой непростой обстановке довелось нам служить. Случались даже нападения на международные полицейские патрули ООН со стороны местных жителей. Поэтому в обязательном порядке в группы включались сотрудники, говорящие по-арабски. В целом же работа миротворцев так же, как и в других странах, строилась на тесном взаимодействии с сотрудниками местной полиции. Это и совместные приемы граждан, и осуществление служебных выездов по стране, и уже упомянутое выше совместное патрулирование.
Поскольку в командировку я прибыл уже в звании майора, в Судане мне была доверена должность заместителя начальника полиции станции, то есть местного пункта полиции.
Суданский климат несколько отличался от либерийского. Из-за близости пустыни он очень сухой и жаркий. Вода привозная, и она была на вес золота, так как дожди могли пойти всего один месяц в году.
Но одна общая особенность африканских стран – это множество насекомых, от которых непривычным европейцам было «ни спрятаться, ни скрыться». От них мы спасались как могли – спали под сетками, несколько раз в день обрабатывали комнату инсектицидами. Хорошо хоть форма одежды была адаптирована под местные условия.
И в Либерии, и в Судане нам выдавали специальную униформу для жарких стран – так называемую «песчанку». Она удобная, быстро сохла, практически не мялась и хорошо пропускала воздух. С «песчаными» штанами я носил милицейскую рубашку, обязательный берет с символикой ООН и матерчатые берцы.
В настоящее время я в некотором роде также «творю мир». Только делаю это в должности оперуполномоченного уголовного розыска. Моя работа мне нравится, коллектив наш сплоченный и профессиональный. Конечно, я часто вспоминаю службу в миссиях, но среди коллег по работе не особо афиширую эти факты.
Отдельные моменты своих командировок я старался запечатлеть в фотографиях, которые нет-нет да и пересматриваю со своими домашними. Очень часто инициируют наш совместный «фотопросмотр» сыновья – пятилетний Арсений и двухлетний Захар, которые любят рассматривать папу в необычной обстановке в окружении «черных дядей». Да и жена Оксана любит послушать мои «заметки путешественника».
Сейчас, анализируя прошедший период, я могу сказать, что очень благодарен службе в миротворческих миссиях ООН. Во-первых, научился оперативно ориентироваться практически в любой, даже самой непривычной обстановке, во-вторых, накопил опыт практической деятельности полицейских других стран и континентов, в-третьих, усовершенствовал свой английский язык, а главное – обрел друзей и коллег по всему миру.
Кстати сказать, старший сын Арсений уже сейчас уверенно заявляет: «Пойду в полицию. И буду творить мир. Как папа».
Марина АЛИМОВА
Фото автора и из личного архива
Дмитрия Ермакова
