27 сентября 2018, 14:01. Свердловская область.

Преступления раскрывают именно сыщики - опера уголовного розыска. Выезжают на  место преступления, ищут и отрабатывают улики, свидетелей и подозреваемых, добывают и проверяют невероятное количество информации. И еще много чело в полномочиях оперуполномоченных. Бумажной работы, в том числе. А в результате получается интересно: на взгляд обычного человека, следователь и его деятельность — на виду, а обычных сыщиков как бы и не видно вовсе ни за работой, ни по телевизору, ни в газетах. В отличие от следователей и прокурорских работников оперативники не дают интервью и комментарии по уголовным делам. Не положено.

Еще старшеклассником Павел Логинов захотел связать свою дальнейшую жизнь и работу с правоохранительными органами. После армии решил окончательно: его место — в МВД. В 1974 г. пришел на работу в патрульно-постовую службу, а по окончании школы милиции по линии уголовного розыска его пригласили работать в УгРо.

Логинов: - По характеру я непоседа, а уголовный розыск - это самая живая, самая горячая работа. Все это совпало: мои делания и та обстановка, та направленность работы, что и характеризует службу в уголовном розыске. Мне очень повезло: в то время начальником уголовного розыска был Гетманов Николай Григорьевич. Это безусловный авторитет был для нас, для всех сотрудников. И коллектив, в который я пришел, был достаточно ровный по возрасту, если я не ошибаюсь, было нас всего 11 человек, включая начальника. Основная масса была моего возраста: Александр Хренов, Олег Малышев, Михаил Амосов. А из старшего поколения в то время в отделении работали Василий Жуков, Юрий Андреев, Евгений Акшенцев. У нас не было такого, что кто-то старший по званию, возрасту или должности закреплялся наставником за молодым сотрудником и должен был образовывать и натаскивать тебя. Просто глядя на более старшего и опытного соседа по кабинету, по принципу «делай, как я», так и обучались мастерству сыскного дела.

Со временем, конечно, пришел опыт. Подвижность, некабинетная работа, постоянная работа с людьми, смена обстановки, различные события. Ведь на дню можно было побывать в разных концах города, поговорить с десятками людей, поучаствовать в различных событиях. Вот такие непоседы у нас, в общем-то, и работали.

Безусловно, профессия связана с людскими страданиями. Это слезы потерпевших и их родственников, это кровь. Все пропускалось, конечно же, через себя. Почему сотрудники - они из другого теста сделаны, что ли? - как-то и держали все в себе, наружу не выпускали. И срываться нельзя было, и приезжаешь на место — люди в слезах, нужно было какое-то рациональное зерно, слово услышать от них, на разговор вызвать и самому не поддаться этим эмоциям, которые овладевали близким или родственником участника этого события.

Должен сказать, что полученные теоретические знания не достаточны для того, чтобы реализоваться как оперативный работник. В мою бытность было и такое: приходили люди со специальным образованием, с большим желанием работать, но — не получалось, месяцев через 6-8 они понимали, что это не их дело, писали рапорты, переводились на другие участки работы, где достойно продолжали служить.

Дар от Бога — он должен у каждого сыщика быть. Это помимо того, что  преданность работе, желание, не считаться с личным временем. Это как у художника: кому-то дано быть художником, а кому-то и кисти дай классные, и краски, и холст, но получится одна мазня.

- Есть ли какой-то условный критерий, достигая которого, сотрудник уголовного розыска считался профессионалом? И что считалось таким критерием: количество раскрытых уголовных дел, стаж работы, присвоение звания, получение определенных наград, назначение на должность? Изменилось ли с тех пор что-то в этом отношении?

Логинов: - Я не думаю, что что-то изменилось. А главным критерием являются показатели оперативно-служебной деятельности: насколько они стабильные, ровные, а не скачкообразные — сегодня, допустим, раскрыл преступление, а потом полгода у тебя ничего нет, потом опять общественно значимое громкое преступление раскрыл — и опять затишье. Это не признак профессионализма. А вот ровные стабильные результаты — это как раз признак мастерства. Где-то в 1982 году, кажется, году как раз за стабильно высокие результаты оперативно-служебной деятельности я был награжден серебряным знаком «Отличник советской милиции». Он достаточно редкий, далеко не каждый сотрудник награждался таким знаком. Я был удостоен этой награды. А уже будучи на пенсии, в 2013 году, когда отмечалось 95-летие уголовного розыска ряд ветеранов уголовного розыска нашего города был награжден нагрудными знаками почета ветеранов МВД Свердловской области. В их числе был и я.

- С конца 90-х в России для повышения престижа правоохранительных органов и имиджа профессии сотрудников органов внутренних дел вышло очень много фильмов, сериалов, книг о работе сыщиков. В том числе и по мотивам реальных уголовных дел. Как вы к этому относитесь?

Логинов: - С нынешним кинематографом я согласиться не могу, с тем, как он освещает деятельность работников уголовного розыска — и вообще сотрудников милиции, полиции. Видимо, мне повезло родиться и прийти на службу в то время, когда друзья — это были действительно друзья, когда удара в спину ты от них ты никогда не получишь, когда всегда придут на помощь. У нас такого понятия, как «крышевание» кого-либо, не было, это вообще в голову не могло прийти. А нынешний кинематограф как раз показывает, что сотрудники милиции-полиции обязательно кормятся у преступного мира, кто-то кого-то «крышует»,  кто-то получает взятки. Показывает какое-то нездоровое соревнование между оперативными службами с использованием таких грязных методов работы, как очернить или даже посадить коллегу, который не устраивает параллельные структуры. Я отметил для себя: на съемках фильмов, которые ставились про работу милиции в 60-70-е годы, всегда присутствовал консультант — какой-нибудь генерал или полковник. А в титрах нынешних фильмов — что военного содержания, что про сотрудников органов внутренних дел вы не увидите, что консультантом участвовало то или иное лицо — действующее или в отставке. Какая-то... не то чтобы полуправда, а извращенное понимание того, что происходит в органах на самом деле. Да, конечно, часто там показан герой-одиночка, который побеждает всех, а том числе переигрывает своих коллег по работе, которые «крышуют» преступный мир. Но такого не должно быть, такого нет на самом деле.

- Как вы отнеслись к тому, что ваш племянник Вячеслав Логинов тоже стал оперуполномоченным уголовного розыска?

Логинов: - Знаете, в нашем роду до меня не было никого, кто был бы связан с работой в милиции. С меня все началось. Мой племянник — сын моего старшего брата — Вячеслав Логинов достойно принял эстафету, которую я ему передал, и долгое время так же был сотрудником уголовного розыска, потом перевелся в службу госнаркоконтроля (она была какой-то период времени отдельно от МВД), возглавлял эту службу в нашем городе, выслужил необходимый стаж и сейчас находится на пенсии. Он молодец, достойно отработал, я это точно знаю, уважительное отношение к себе заслужил — как среди коллег, так и представителей преступного мира. Я считаю так: немаловажное, а может быть и главное качество работника органов внутренних дел — отслужить так, чтобы потом не было стыдно смотреть любому человеку в глаза — как во время службы, так и при выходе на пенсию. Про себя точно могу сказать: мне никому не стыдно смотреть  в глаза — ни тем, кто в то время стоял «по ту сторону баррикады», ни законопослушным гражданам. И, кстати сказать, после выхода на пенсию я частенько встречаю  тех, кто раньше «проходил» через мои руки, если можно так сказать, кто с моей подачи уходил в места лишения свободы. Отношение у них ко мне доброе, можно сказать, душевное. Есть о чем поговорить, есть что вспомнить. Ну и, конечно, сейчас все эти люди в возрасте, каких-то упреков или непонимания или, тем более, угроз — я такого от них не слышал никогда.

- На ваш взгляд, изменилась ли с тех пор, как вы вышли в отставку, организация и содержание работы оперуполномоченного уголовного розыска?

Логинов: - Когда я обучался в академии МВД, мне попадали в руки «Наставления по оперативной работе царской полиции и жандармерии» — если мне память не изменяет, кажется, так назывался этот документ. Так вот и принципы, и методы работы с тех пор практически не изменились. Конечно, в современных приказах — тех, которые были при мне и которые регламентировали оперативно-розыскную деятельность — поменялись только слова, а смысл и общая направленность не изменилась. Конечно, содержание нынешних приказов я не знаю, но принципиально ничего не должно в них измениться. Методы, принципы — они какими  были, такими и будут. И до нас, и после нас.

- Привлекают ли сейчас ветеранов новоуральского сыска, в том числе и вас, к наставничеству над молодыми сотрудниками или к работе над уголовными делами?

Логинов: - Этого в принципе не может быть. Работа розыска  - это как айсберг: видимая часть — она маленькая, а закрытая, которая регламентируется совершенно секретными и секретными приказами и инструкциями — она скрыта от народа. Выйдя на пенсию, мы лишаемся допуска к этой работе. А какие-то встречи ветеранов с действующими сотрудниками, конечно, происходят. Идет простой добрый разговор. Мы делимся своими примерами, они получают от нас знания. Глядя на нас, на старшее поколение, они, конечно, понимают: если не выкладываться целиком и полностью, если работать спустя рукава — конечно, ничего толкового не получится. В следственном отделе в качестве консультантов привлечение тех же бывших сотрудников возможно, там нет  закрытой работы, там все расписано в уголовно-процесссуальном кодексе. А в уголовном розыске, где основная сфера деятельности засекречена, такое неприемлемо. Мало ли, что мы надежные и никуда никому ничего не расскажем! Режим секретности — он того требует. Даже такой пример (он обычный в нашей служебной деятельности) в кабинете со своим соседом, с коллегой, который проверен десятки раз если ты пишешь какой-то документ, к которому он не имеет никакого отношения, и он подходит близко к столу — листок переворачивается, и это никого не обижало, все понимали, что это нужно. И все так делали. А если в кабинет кто-то зайдет? А если зайдет твой коллега с кем-то из людей, которые не должны в принципе видеть этот документ? Поэтому стол должен быть чистым, сотрудник, который не допущен к этой работе и до этого документа, не должен его видеть.

- Сейчас, оглядываясь назад,  вы не разочаровались в выборе своей профессии?

Логинов: - Я просто не вижу себя в другой какой-то службе. Когда я проработал в уголовном розыске года три, мне было предложено занять должность старшего инспектора паспортного отделения. Это спокойная кабинетная работа, в 9 утра пришел, в 6 вечера закончил, в выходные ты дома, никто тебя ночью не поднимет, если это не общеотделовская тревога. Но у меня даже ни на секунду не было желания согласиться с этим предложением. Я просто не видел себя кабинетным работником. Это не мое, хотя перспективы были хорошие: годика через два-три начальник паспортного отделения уходил на пенсию. И можно было легко и непринужденно подниматься по карьерной лестнице. Но это было не мое. Не жалею нисколько. Опер — это была моя профессия. Со своей профессией я попал в десятку.

Молодежный медиацентр

Новоуральского городского клуба «Альфа» детско-юношеского центра при содействии

МУ МВД России по Новоуральскому ГО и МО «п.Уральский»

(беседу вел корреспондент Валерий Баренков)

Источник: